Тогда он подался вперед и, вытащив ее из безопасного угла, заключил в свои небезопасные объятия. Потом стал целовать в шею – от уха до уха. А когда посмотрел ей в глаза, она притянула его голову к себе.

После они лежали на полу обнаженные и водили пальцами по горам и долинам тел друг друга.

– Мне чудится, будто эти акварели хотят нам что‑то сообщить, – произнесла Анджелина. – Как во сне.

– Я рад, что Люси показала их тебе.

Анджелина помотала головой.

– Она не показывала.

– Но на днях ты говорила, что хочешь взглянуть на них еще раз.

– Я видела их… после.

– У меня есть всё, что мне нужно, – проговорил Джон Милтон.

– Мне нужно место без правил. – Анджелина оттолкнулась ногой от стены. – Место, где я могу передвигаться, ничего не задевая. – Она повернулась и провела пальцем по его лицу. Джон Милтон закрыл глаза. – Знаю, я эгоистка.

Он снова открыл глаза.

– Такова натура «я».

Анджелина села.

– Мне необходимо выглянуть за пределы моего маленького мирка и увидеть большой мир.

Джон Милтон перевернул ее кисть и поместил свой палец между ее большим и указательным пальцами. Анджелина закрыла глаза. Его палец заскользил по ее коже, с нажимом и в то же время легко, а достигнув противоположного края ладони, сорвался. И она открыла глаза.

Глава 46

«Проклятье, проклятье, проклятье», – говорил себе Уилл, устремив взгляд на ряды ящичков на двух верхних полках. Он поочередно клал правую руку на ящик, брал его за верх и бока и переставлял на верстак. Его левая рука висела вдоль тела, словно ее отключили.

Хотя он изготовил семь ящичков и больше не хотел их делать, теперь их стало девять. Девять маленьких домиков.

Разумеется, когда Уилл в последний раз заходил в «Бест бай», Стеллы там не оказалось. Он положил ее резинку для волос в ящичек и высосал из нее жизнь.

Его левой руке хотелось схватить молоток и разнести каждый ящичек вдребезги.

Его правая сторона желала побыть с ящичками, познакомиться с ними поближе, притереться к ним.

Ящички…

Он плюхнулся в кресло с такой силой, что оно откатилось назад.

Вот кто он есть.

Уилл встал.

Вот каким образом он удерживал членов своей семьи: он был ящиком.

Обеспечивал семью деньгами; а теперь будет обеспечивать ее душой. Станет ее средоточием. В конце концов, он, очевидно, единственный, кто желает здесь жить. Значит, он и будет здесь жить. Он будет на месте, когда остальные захотят вернуться домой. А потом отпустит их всех восвояси. Ему нет необходимости мастерить домики. Он сам будет домом.

Уилл подумал, выбрал нужный ящичек, снял крышку и перевернул его вверх дном над мусорным ведром. Туда упала серебристо-розовая резинка для волос. Он несильно ударил себя кулаком в грудь. Душа. Он освоится с окружающей его пустотой. Потому что этот дом – то, чего он, Уилл Брукс, хочет – для себя и для других.

Снимая крышки с каждого ящичка, он чувствовал, как звенья цепи расшатываются, размыкаются, обретают крылья и исчезают вдали.

Глава 47

Анджелина завернула на станцию техобслуживания на седьмом шоссе и припарковалась с краю, откуда можно было сразу выехать обратно на дорогу. Она здорово налажала. Разве можно теперь возвращаться домой? Живо представилось, что скажет Кейт. «Вечно ты так». А Анджелина ответит слишком высоким, натужным голосом: «Но теперь всё иначе», ощущая дрожь в животе. А Кейт возразит: «Дома‑то всё по-старому».

Анджелина прижалась лбом к рулю. Стала равномерно дышать: вдох, выдох… Потом подняла голову.

Что бы сказала Люси?

«Вы отправляетесь в путь, как женщина во сне. Вам повезло».

А потом обхватила бы себя руками. Анджелина немедленно заключила себя в объятия.

Она ощущала себя иной, более сильной. Будто выбор у нее теперь стал шире. Но как она после этого припаркуется в их гараже и войдет через заднюю дверь?

Подъехал красный «фольксваген жук». Из машины выскочила девица в коротком желтом платье и шмыгнула в здание, а минуту спустя вышла за руку с механиком. Они завернули за угол и исчезли на заднем дворе. Затем мелькнула желтая вспышка, и на землю упал комбинезон.

Анджелина завела машину. Неужели теперь она повсюду будет видеть людей, занимающихся сексом?

При выезде на шоссе под шинами заскрипел гравий, и Анджелина инстинктивно убрала ногу с педали газа. Проехав пару миль, она включила радио и сказала себе: «Это всего лишь секс», представляя, как механик говорит: «Небольшая разминка. Вместо перекура. А потом возвращаешься в мастерскую и чинишь очередной карбюратор».

Глава 48

Покачиваясь в кресле на веранде, Анджелина цеплялась за свой бокал с вином, словно он единственный удерживал ее на земле. Она заставляла себя пить медленно-медленно. Время от времени кто‑нибудь из супругов комментировал красоту пейзажа или звуки «музыки ветра», висевшей слева.

– Приближается наш первый настоящий День благодарения, – заметил Уилл. – Первый, когда все девочки разъехались, а значит, это будет настоящее возвращение домой.

– Я все еще считаю, что не стоило настаивать на приезде Ливи, – возразила Анджелина, ощущая влажность своих волос. – Она уже слишком взрослая для этого.

– Вообще‑то я вчера позвонил ей и сказал, что решение за ней.

– Правда?

Уилл кивнул.

Анджелина перестала качаться и воззрилась на мужа.

– Но до Дня благодарения всего неделя!

– Еще не поздно переменить планы. Ливи сказала, что подумает.

Звякнула «музыка ветра», издав три ноты. Нет, еще не поздно. Анджелина откинулась на спинку кресла. В руке у нее покачивался бокал с вином. Она расслабила плечи. Конец дня на веранде с Уиллом, а вдали виднеются прекрасные горы… В темноте она улыбнулась сама себе, впервые за долгое время чувствуя себя дома и осознавая, что в данный момент находится здесь скорее по собственному выбору, чем по чьему‑то настоянию. И Анджелина снова принялась качаться, радуясь, что ей не нужно сидеть неподвижно.

– Однако я думаю, она приедет, – добавил Уилл. – Ведь у нее уже есть билет. И обратный тоже.

Холодало, поднялся ветер, все чаще звенели колокольчики, заколыхались деревья. Стемнело раньше обычного.

– Кажется, будет гроза, – заметила Анджелина.

– Удивительно, что она еще не началась: на нас надвигается громадная туча.

Анджелина на минуту закрыла глаза, чтобы ощутить, как ее пронизывает ветер, и увидела огромные бушующие океаны, маленькие клочки суши и соединяющие их мосты – растягивающиеся и сокращающиеся. И подумала, что в браке, вероятно, тоже должны быть предусмотрены подвижные стыки, чтобы он мог время от времени растягиваться в одних местах и сжиматься в других, не нанося ущерба всему сооружению.

– Пойду налью себе еще вина, – сказала она. – И прихвачу чипсы.

– Чипсы? Сейчас, прямо перед ужином?

Анджелина улыбнулась и, встав, послушала скрип кресла-качалки, продолжавшего раскачиваться уже без нее. Таков ее муж – никаких чипсов перед ужином, и она безумно его любит. Проходя мимо Уилла, Анджелина коснулась его плеча.

– Тебе что‑нибудь надо?

– Нет, спасибо.

– Я скоро.

Глава 49

Позднее, когда Уилл похрапывал рядом с ней, а через распахнутые окна тянуло холодом ноябрьской ночи (супругов всегда объединяла потребность в свежем воздухе независимо от температуры), Анджелина поразилась, до чего же ей нравится звяканье колокольчиков. Уилл много лет просил ее купить «музыку ветра», но у нее так и не дошли руки.

Когда она перевернулась на спину, сверкнула молния. Через несколько секунд грянул гром. И на землю обрушился сильный ливень. Анджелина взглянула на часы и удивилась, что утро совсем близко: почти шесть часов. Дождь немного стих. Снова сверкнуло и загрохотало. Зазвенели колокольчики. Полило вновь. Стихии бушевали по очереди. Анджелина видела темные деревья, гнущиеся на ветру. Слышала вибрирующие раскаты грома. Дальше – вспышка молнии и звон колокольчиков. Ливень, на миг заглушив все остальные звуки, обратился водопадом. Бабахнул гром, точно раскалывая что‑то на части, может быть – дом. И Анджелина представила себе трещину, начинающуюся от входной двери и пролегающую прямо по центру кровати. После этого издали донеслись низкие тепловозные гудки: сначала короткий, потом длинный, в конце – три гудка подряд. Казалось, поезд кружит вокруг дома, чтобы дать ей побольше времени. «Поднимайся! – призывал его гудок сквозь бурю. – Скорей!»