В дверь постучали.
– Готовы?
У массажиста был низкий голос и нечто вроде акцента.
– Я Герхардт, – представился он, входя в комнату. – Давай устроим вас чуть поудобнее.
Одним движением Герхардт приподнял ноги Анджелины и подложил под них подушку. Затем спустил одеяло ей на бедра и встал у нее над головой. Положил широкие ладони на плечи. Растопырил пальцы и замер.
Анджелина слышала его вдохи и выдохи. И сама тоже вдыхала и выдыхала.
Обеими руками, намазанными маслом (как ей показалось, с ароматом можжевельника), Герхардт медленно прошелся от ее плеч вниз по спине, пока не добрался до бедер, снова сделал вдох, а на выдохе остановился на тазовых костях и прижал к ним ладони с такой силой, словно пытался выдавить бедра из тела.
Впервые в жизни Анджелина ощутила, как ее разделяют на части, создавая пространство между ними: чувство это было столь неожиданное и желанное, что она чуть не расплакалась. И подумала о Люси и ее тазобедренных суставах, наконец‑то уяснив, почему пришлось делать операцию.
Герхардт вернулся к ее плечам и начал все заново. Когда ладони массажиста коснулись ее бедер в третий раз, кончики его пальцев оказались под одеялом.
На первый День благодарения после переселения из квартирки в дом (Каре сравнялось четыре месяца) Анджелина и Уилл пригласили в гости его мать (она приехала из самого Чикаго), Кейт, которая привела с собой кого‑то, но кого именно, Анджелина припомнить не могла, пару соседей с маленькими детьми и босса Уилла, Гарри, с семьей. Супруги установили карточные столы (настоящего обеденного у них еще не было) и сервировали их разными комплектами фарфора и серебра, так что каждый стол стал как бы отдельным маленьким островком. Анджелина всё приготовила, расставила цветы, отполировала серебро. Вечером, когда гости разошлись, она вспомнила, что нужно замочить белые льняные салфетки в раковине постирочной комнаты с небольшим количеством отбеливателя, как учила ее мать.
Герхардт впивался в область под правой плечевой костью. Он кружил, подбираясь к пузырю боли все ближе и ближе, пока не насел на него, там и оставшись, но действовал будто заодно с пузырем, а не против него. После этого добрался до центра поясницы, спустившись низко, как только мог, а потом еще ниже, и под конец возвратился наверх и снова стал кружить вокруг пузыря.
Наутро после того Дня благодарения Анджелина, спустившись с лестницы в холл, почувствовала босыми ногами воду и мгновенно догадалась: вчера она не закрыла кран в постирочной! Вода просочилась под дверь, а также, по-видимому, под стену, поскольку та не была капитальной. Им пришлось на месяц съехать, пока заново покрывали лаком только что отделанные полы и перекрашивали свеженькие стены. Страховка домовладельцев покрыла ущерб, за вычетом франшизы в две тысячи долларов. Поэтому в тот год супруги не поехали в отпуск. Анджелина, с Карой на руках и мокрыми ногами, всхлипывала и утирала слезы, ругая себя на чем свет стоит.
Герхардт натянул одеяло до самой ее шеи. Потом встал сбоку и, отогнув ткань, обнажил одну половину туловища от плеча до ступни. Его пальцы начали с бедра, поднялись к плечу, после чего опять спустились к бедру и ноге, пробуждая те части тела Анджелины, которые, вероятно, никогда еще не просыпались. А затем скользнули вниз по ноге и тщательно проработали ступню, распрямив длинный палец, чтобы он занял столько места, сколько ему требуется. Потом двинулись вверх по икре к бедру, убирая один зажим за другим, и под конец еще раз прошлись от плеча к ноге и обратно. Потом массажист накрыл эту половину тела одеялом и перешел на другую.
Через несколько лет после того потопа, позабыв о разрушительной мощи воды, Анджелина стояла на заднем дворе, наблюдая за дождем: он начался с отдельных капель, которые становились все чаще, а в этот момент ливень уже вовсю хлестал по крыше. Анджелина давно подозревала, что водосточный желоб засорился, – и вот дождалась. Теперь в том месте, где вода смыла краску, красовалась трехфутовая полоса облезлой древесины. Гонт на стене был покрыт ржавыми пятнами и потеками.
Герхардт поднял одеяло и заслонил им свое лицо.
– Я должен попросить вас переместиться пониже и повернуться на спину.
После того как Анджелина выполнила просьбу, Герхардт полностью накрыл ее, а затем снова встал рядом с ее головой и закатал одеяло до середины груди, хотя Анджелине хотелось, чтобы он спустил его до самой талии. Начав с плеча, он проработал ключицу, после чего перешел к другому плечу, неизменно выдерживая баланс. Две большие ладони массажиста обхватили голову Анджелины, и его пальцы, абсолютно не замечая волос, прошлись от макушки к основанию шеи, где таилось напряжение.
Большинство знакомых рабочих Анджелины вечно что‑то насвистывали. Но не Мэкси. Этот был поклонником рок-группы «Дэйв Мэтьюз» и напевал их мелодии. Анджелина всегда узнавала их – благодаря дочерям. Когда он появился из-за угла дома, она сказала: «Муравьи на марше». Мэкси подмигнул ей: «Желоб у вас в полном порядке». По его словам, дело было и не в протечке: засорилась трубка кондиционера, конденсат вытекал из лотка и бежал по стене дома. Мэкси, впрочем, настаивал, что всё работает правильно. «Так и должно быть», – уверял он.
Пальцы Герхардта замерли.
Анджелина тоже замерла.
И именно в этот момент неподвижности она увидела себя сидящей у Люси, на ржавом баке из-под краски: ее новое «я» высвободилось из старого; она пальцами ног пробовала воду.
Герхардт положил руки ей на плечи, наклонился к ее уху и шепотом произнес:
– Таз и бедра у вас были зажаты. Обычно я успеваю сделать больше. Но мне пришлось выбирать. Вы ощутите гораздо большую свободу в движениях. Намасте.
И он закрыл за собой дверь.
Анджелина сделала невероятно долгий выдох – совершенно естественно, точно привыкла к таким выдохам. Он исходил из самых глубин ее тела, так что она чувствовала борьбу тела и духа: у каждого из них своя особая задача, и каждый изо всех сил тянет за собой другого. Сегодня ее тело было свернуто трубкой, а Герхардт силой раскрыл его и распрямлял, распрямлял, распрямлял до тех пор, пока Анджелина не только перестала сворачиваться, а, напротив, была готова раскрываться всё дальше и дальше.
Глава 35
Уилл и не помнил, что в «Сиддхартхе» столько текста посвящено воде: она течет и течет, и никуда не исчезает, во всякое время она такая же и вместе с тем новая. Он задавался вопросом, читал ли вообще когда‑нибудь эту книгу, обнаруженную им на нижней полке в кабинете, и гадал: Квен ее забыл или ребята ее вообще не нашли.
Покосившись на веранду, Уилл вспомнил, что сегодня Анджелина в последний раз посещает Люси, и задумался, не обернется ли это драмой. И может ли эта самая Люси каким‑то образом добиться новых посещений?
Придя на кухню, он добавил в кофеварку кофе и воду, но потом просто уставился на пустую стеклянную емкость. В столовой понаблюдал в окно, как, заводя ногу за спину, делает растяжку Мэри Бет. Потом, припустив трусцой по тротуару, она помахала ему рукой. Он что, извращенец, подглядывающий за соседями?! Шарахнувшись от окна, Уилл врезался в стул.
Наверняка в «Бест бай» есть что‑нибудь ему чрезвычайно нужное. Но по дороге, в машине, Уилл ничего не смог придумать. Хотя ему действительно кое-что необходимо. И у Стеллы это кое-что имеется. Нечто большее, чем жизнь. А именно – небольшая доза энергии. Это всё, что ему требуется. Уилл взглянул на часы. Почти полдень. Неудивительно, что он проголодался. Может, пригласить Стеллу на ланч?
Добравшись до магазина, он поспешил к стеклянным дверям, мимоходом кивнув субъекту в желтом жилете, точно они приятельствовали. Дорогу он знал и направился прямиком в Стеллин отдел.
Но девушки там не оказалось.
Сердце Уилла ухнуло в коричневые мокасины. Почему он не учел этот вариант? Может, Стелла в туалете, ушла на ранний ланч или именно сегодня работает в другом отделе, в другую смену? Уилл зашагал по торговому залу, заглядывая в каждый боковой проход. «Надо обратиться к тому, кто знает», – подумал он и направился в сервисный отдел, где объяснил, что продавщица с косами, Стелла, обслуживала его несколько раз. Она знает, чего ему недостает. Где она?