– Она оказалась крепче, чем я думала.

– Мы все такие, разве нет, подруга?

Анджелина съехала с шоссе на недавно проложенную грунтовку. Трейлеры обнаружились по левую сторону дороги. А на пригорке позади них стоял Джон Милтон, будто наблюдавший за тем, как она подъезжает. Поэтому Анджелина ехала медленно и припарковалась за его красным грузовиком. Когда она вышла из машины, Джон Милтон увлеченно копал землю. А Старушка с лаем носилась вокруг.

Сначала Анджелина подошла к трейлерам, поставленным треугольником, словно фургоны переселенцев вокруг костра в конце дня. Встала перед трейлером Люси с его новенькой фиолетовой дверью и замерла, ощущая великанские объятия двух других трейлеров и бесконечный простор далекого неба. Солнце согревало ее. Дул легкий ветерок. Она гордилась Джоном Милтоном и радовалась за Люси. Всё именно так, как должно быть.

Анджелина взобралась на пригорок.

Слева от тропы лежали груда старых досок и четыре старых телефонных столба. Джон Милтон уже выкопал три ямы и теперь трудился над четвертой. Вернее, он бросил работу и наблюдал за Анджелиной.

– Люси бы понравилось, – сказала она.

– Оставайся Люси в том трейлере, его бы сейчас здесь не было.

– В передвижном доме, – поправила его Анджелина.

– Люси называла его передвижным домом, только когда бывала расстроена или вспоминала Сома. А в остальное время – просто трейлером.

Анджелина посмотрела вниз, на свою машину, потом на передвижные дома и снова на Джона Милтона.

– Мне пришлось уехать, – пояснил он. – Недостаточно было иметь собственный трейлер. Люси вечно торчала в нем.

– У вас отличный участок, – заметила Анджелина.

Джон Милтон оперся о лопату и улыбнулся.

– И поезд, который его пересекает, тоже неплох. Линия проходит по лесу в юго-восточном углу. – Он махнул рукой. Анджелина посмотрела в ту сторону.

Джон Милтон вынул еще один ком земли и отшвырнул лопату. Взял мешок и высыпал из него в старую ржавую красную тачку сухую смесь. Добавил воды из ведра и перемешал.

– Цемент? – спросила Анджелина.

Он кивнул, взялся за тачку и покатил ее к ямам. Анджелина посмотрела ему вслед. Джон Милтон выгрузил немного цемента в первую яму, взял телефонный столб, воткнул его в цементную массу и замер, поддерживая столб и глядя на нее.

– Помощь нужна? – спросила она.

– Неужто вам так кажется?

– Я просто пыталась быть любезной.

– Почему бы вам не попытаться быть собой?

Анджелина отвернулась, чувствуя, как вспыхнуло у нее лицо.

– Тут хорошее место для строительства, – проговорила она. – У вас будет потрясающий вид.

– Небо устраивает шоу каждый день. – Джон Милтон поднял глаза. – Дождь надвигается. В ноябре трудно что‑то достроить.

Смотреть на небо Анджелина не стала – ее взгляд был прикован к Джону Милтону.

Он перевел на нее глаза.

– Держу пари, вы чувствуете себя облаком. В смысле – ощущаете то же самое, что почувствовало бы облако, если бы я мог обхватить его руками. – Анджелина старалась сохранить зрительный контакт, но это было уже чересчур. Она потупилась. – Когда я впервые услышал вас по телефону – вы звонили насчет Люси, – то подумал, что невозможно представить себе тело, обладающее таким безнадежным голосом. Ваш голос ассоциировался у меня с желтым цветом – с оставшимся без матери птенчиком. – Грудь у нее стеснило. – Каждый раз, когда я вижу вас, – продолжал Джон Милтон, – вы кажетесь мне всё более легкой: однажды возьмете да и улетите. И желтой. В вас до сих пор есть что‑то желтое.

– Я трусиха  [14] .

– Это другой желтый. Мягкий исходный оттенок желтого. Бледный, нерешительный.

– Что думаете делать с трейлерами?

Джон Милтон отпустил столб и сделал несколько шагов.

– Может, сооружу посередине очаг. Куплю складной стул.

Анджелина повернулась к нему лицом.

– Вы знали про акварели?

Джон Милтон начал возиться со вторым столбом.

– Я не бывал в спальне Люси с тех пор, как перенес туда ее мебель.

– Можно мне взглянуть на них еще раз?

– Дверь не заперта.

Анджелина стала спускаться с пригорка.

– Знаете… – проговорил Джон Милтон ей вслед. Она остановилась, но не обернулась. – Если бы вы были йо-йо на веревочке, я бы тотчас притянул вас обратно.

Анджелина, по инерции набирая скорость, продолжала спускаться, но, хотя расстояние между ними увеличивалось, ее не отпускало ощущение, что она летит к Джону Милтону. Анджелина подняла взгляд. Ветер крепчал, деревья шумели, по небу, наталкиваясь друг на друга, неслись потемневшие облака.

Глава 42

Анджелина распахнула новую фиолетовую дверь трейлера Люси и не потрудилась закрыть ее за собой. Прошла в спальню, но не акварели, ради которых всё вроде и затевалось, а пустое пространство над кроватью, где раньше висели три рисунка, ныне покоившиеся в земле, привлекло ее внимание. Анджелина представила, как Люси проводит пальцами по низкой деревянной крыше своего последнего жилища, вдыхает сосновый аромат и улыбается маленькому мальчику в красной рубашке с картинки.

Она сбросила туфли и легла поверх цветастого одеяла, вдыхая едва уловимый запах Люси. Ей было уютно и спокойно. И ничто не мешало подумать о том, не стоит ли ей уйти из собственного дома и от Уилла. Еще три месяца назад подобная идея не привиделась бы Анджелине и в страшном сне, а три недели назад она не рискнула бы задать этот вопрос даже самой себе.

И, несмотря на недавний продолжительный сон, на вновь обретенную (или подаренную?) свободу от рамок и условностей брака, Анджелина почувствовала, что вновь проваливается в дремоту.

Кто‑то коснулся ее губ настойчивым поцелуем, и она, не вздрогнув и не испугавшись, открыла глаза. Пальцем, будто рисуя, дотронулась до мягких жадных губ, затем до собственного рта. Но смотреть снизу вверх на другого мужчину, не Уилла, чего она на самом деле и желала, – это было слишком. Слишком. Анджелина отвернулась, спрыгнула с кровати, нашарив туфли, выскользнула из трейлера и замерла в восторге под струями проливного дождя.

Глава 43

Этим утром, решил Уилл, ему необходимо послушать пение ветра. Так называемые китайские колокольчики, вручную настроенные на соль мажор, были доставлены еще неделю назад в длинной прямоугольной картонной коробке. О «музыке ветра» Уилл мечтал целую вечность. Он развернул три трубки из нержавеющего алюминиевого сплава, подвешенные к круглой основе. Ему потребовался всего час, чтобы пристроить эту штуку к стене дома между грилем и верандой, на которой он сейчас и стоял. Уилл выполнил свою часть работы и теперь ждал. Он знал, что ценность имеет и само ожидание, даже если оно связано с чем‑то столь непредсказуемым, как ветер. Потом ему подумалось, что ветер, пожалуй, похож на кастрюлю, которая ни за что не закипит, пока на нее смотришь.

Уйдя в дом, Уилл принялся расхаживать взад-вперед по прихожей. После похорон Люси он не мог принудить себя зайти в мастерскую, увидеть свои ящички. И всеми силами избегал этого.

А теперь собирался избежать кой-чего еще. Поэтому сел в машину и поехал в «Тихий дом». Там Уилл впервые застал Грэйси с ее большими красными губами и странного цвета волосами. После похорон она, учитывая все эти перекрестные связи, казалась ему давней знакомой. Конечно, это не Стелла, зато сейчас она здесь, рядом. На заднем плане играла песня «Не бери в голову». Уилл угостил Грэйси латте и задал столько вопросов, сколько сумел придумать. Выяснилось, что муж ее погиб в автокатастрофе вскоре после их свадьбы – Грэйси забеременела, сообщила ему радостную весть, и вот он умер; что Клайд сейчас живет дома и ищет работу; что в пустующем трейлере Люси царит идеальный порядок. Когда Уилл, под звучавшую над головой песню Джексона Брауна «И река открывается для праведных», слова которой неизменно вызывали у него улыбку, открыл дверь кафе, намереваясь уйти, объявился Клайд. Он как раз вылезал из своей видавшей виды машины.